Многие годы уличный танец и танец театральный шарахались друг от друга. Будь то яростные сражения деревенских степистов в Ирландии или танцевальные поединки черных подростков в Америке — это все было настоящим, как припрятанные в ботинках ножи. Кто сильнее, кто круче, кого будут слушаться в этой банде — могло решаться в танцевальном состязании. Театр же был где-то за горизонтом, он принадлежал богатеньким чистюлям - и подвергался презрению. Надо ли говорить, что театральная публика смотрела на уличный танец с опаской и неприязнью? Но однажды театр заметил уличный народ — первым всемирно известным опытом стала «Вестсайдская история» 1961 года, где танцы ставил Джером Роббинс. О, конечно же, это была очень умытая улица — и танцевала-то она, конечно, по-бродвейски (отчего настоящие уличные танцовщики высказывались в духе русских демократов, прикладывавших балет — помните «Так танцуй же ты "Деву Дуная"», но в покое оставь мужика”?). Но важно, что была замечена эта энергия, этот способ жизни, этот язык — а дальше процесс было не остановить. Театр начал интересоваться улицей как культурным феноменом, улица любопытствовала и интересовалась, можно ли в театре заработать — и они в шестидесятые все более стремились друг к другу. И вот уже лет сорок как граница исчезла: хип-хоп стал вполне официальным языком для первоклассных шоу, театр прибрал улицу к рукам. Но приходят в театр люди по-прежнему не из академий (хотя уже и в почтенных учебных заведениях изучают этот язык) — а из бедных кварталов, с асфальта, где у парней по-прежнему поблескивает сталь у щиколоток. Потому и сохраняет хип-хоп бешеную свою энергию — новоявленные обладатели внушительных контрактов отлично помнят закоулки, в которых изучали первые па.
Французская команда Tie Break, возникшая семь лет назад, когда восемь виртуозных танцовщиков решили выступать вместе, на первый взгляд, предлагает продукт «совершенно прирученный». В «Лобби» действие происходит в первоклассном отеле, и в спектакле даже декорации есть — стойка портье, кресла собственно в лобби, большая кровать в номере. Сияет огоньками лифт, служащие возят передвижную вешалку. И рисковый, опасный, лихой брейк здесь вроде бы превращен в язык обслуживающего персонала — этих прекрасных вымуштрованных мальчиков, что всегда вовремя подхватят ваш чемодан и с достоинством примут чаевые. Но так кажется лишь в первые минуты.
Потом быстро понимаешь, что никаких границ этому танцу не поставлено — на стойке портье можно запросто скрутить фуэте на голове, кровать использовать как батут, и вообще любой предмет тут же подчиняется этим парням, что делают сальто без всякого черезвычайно-циркового «внимание! приготовились!», швыряют ноги под немыслимыми углами и заплетаются в такие узлы, что любой фокусник позавидует. Перестав быть опасным для окружающих, обжив театр, уличный танец не перестал быть манифестом свободы. Свободы в театре хватит всем.
