Михаил Фокин, хореограф-реформатор
«Мариус Иванович Петипа, глава, руководитель всего балета, проработавший на императорской сцене уже более сорока лет, внес в наш балет французское изящество и свой личный вкус. Талант его в молодости формировался в очаровательной атмосфере романтического балета. Он был партнером Карлотты Гризи, Фанни Эльслер, сотрудником Перро, продолжателем дела Дидло».
Вера Петипа, дочь хореографа
«Отец обучался искусству хореографии у своего отца, который подвергал его на уроках жестокой муштровке. Возражения не допускались. Дед говорил: «Когда вырастешь и будешь сам учителем, тогда говори, а пока учишься — слушай и молчи». Отец боготворил искусство, ставил его в центр жизни. Вся она должна была быть одним служением искусству. Все остальное отодвигалось на второе место — этому призыву мы внимали с ранних лет. Он был очень требователен, заниматься с ним было весьма трудно. Отец работал в театре исключительно с первыми артистами, а также с приезжающими из других стран, чаще всего из Италии. Перед их первым выступлением отец отшлифовывал малейшие детали, убирая чрезмерную техническую виртуозность, облагораживал рисунок танца, придавая образу осмысленную художественную форму».
Тамара Карсавина, балерина, звезда Мариинской сцены и труппы Дягилева
«Петипа был большим мастером: он великолепно расставлял кордебалет, управлялся с массами. Сложный, но всегда точный рисунок его групп разрабатывался с легкостью и в соответствии с логикой. С непогрешимым тактом использовал он coups de theatre (неожиданная развязка) и обладал тонким чувством в использовании сценических эффектов».
Елена Гердт, балерина и педагог Мариинского театра
«Каким сохранился Петипа в моей памяти? Маленьким, даже просто миниатюрным, очень хрупким, немного согбенным, непрочно стоящим на ногах, элегантно одетым, в черной шелковой шапочке, с аккуратно подстриженной, раздвоенной бородкой серовато-белого цвета, золотое пенсне со шнурочком на кончике носа».
Бронислава Нижинская, солистка труппы Дягилева
«Ему было уже за 80, выглядел он в высшей степени респектабельно. Волосы, усы, аккуратно подстриженная бородка были совершенно белыми. Безукоризненно одетый, он сидел на стуле и смотрел на нас».
Матильда Кшесинская, балерина, звезда Мариинской сцены
«Он говорил всегда по-русски, хотя очень плохо его знал и так и не выучился за долгие годы пребывания в России. Ко всем он обращался на «ты». Ходил, обыкновенно, завернувшись в свой клетчатый плед и посвистывая. Он приходил с уже готовым планом и ничего не придумывал во время репетиции. Не глядя на нас, он просто показывал, приговаривая на своем особенном русском языке: «Ты на я, я на ты, ты на мой, я на твой», что означало переход с одной стороны на его сторону — «ты на я» (причем он для ясности тыкал себе пальцем в грудь при слове «я») или с дальней стороны сцены — «твой» – на ближнюю к нему — «мой». Мы его язык знали и понимали, чего он от нас хочет».
Любовь Егорова, балерина Мариинского театра, затем труппы Дягилева
«Мариус Иванович был человеком милым и деликатным. Он хотел, чтобы его понимали очень быстро, не любил повторять больше двух-трех раз то, что показывал. Если танцовщица, которую он предварительно выбрал, недостаточно быстро схватывала движения, он брал ее за руку и отводил в самый последний ряд, а оттуда, опять-таки за руку, приводил другую и ставил ее вперед. Вечером во время спектакля он сидел в первой кулисе, откуда ему видна была вся сцена. Когда танцевали хорошо, Петипа качал одобрительно головой и вполголоса приговаривал: «Ма belle, та belle». Бывало, что танцевали плохо. Тогда он поворачивался спиной к исполнителям, проходившим мимо него за кулисы, или смотрел наверх, но никогда ничего не говорил».
Екатерина Вазем, балерина, звезда Мариинской сцены
«Любопытно, что главная работа Петипа -- репетирование -- так глубоко вошла в его плоть и кровь, что он переносил ее даже в свою домашнюю обстановку, устраивая, например, дома репетицию угощения своих гостей. Он раздвигал обеденный стол, устанавливал вокруг него стулья и заставлял горничную подавать мнимым гостям пустые блюда. Вот здесь сидит месье, а тут — мадам,— говорил он, — покажь, как подашь».
Николай Легат, премьер Мариинской сцены
«В работе Петипа был суров и никогда не имел любимчиков в труппе. В первые годы моего пребывания на сцене он не обращал на меня внимания: прежде всего я должен был доказать, стою ли чего-нибудь. Многие из своих ансамблевых построений он разрабатывал дома, расставляя на столе небольшие фигурки, похожие на шахматы, которые изображали танцовщиц и танцовщиков. Петипа подолгу изучал эти построения и записывал наиболее удачные варианты в свою записную книжку. Сольные вариации, pas de deux и отдельные номера он сочинял на репетициях. Самые интересные моменты наступали, когда Петипа сочинял мимические сцены. Показывая каждому в отдельности его роль, он настолько увлекался, что все мы сидели затаив дыхание, боясь упустить хоть малейшее движение этого выдающегося мима. Когда заканчивалась сцена, раздавались бурные аплодисменты, но Петипа не обращал на них внимания. Он спокойно возвращался на свое место, улыбаясь и облизывая губы характерным движением языка, закуривал папиросу и сидел некоторое время молча. Затем всю сцену повторяли заново, а Петипа наводил окончательный лоск, делая замечания отдельным исполнителям».
Екатерина Гельцер, звезда императорского и советского Большого театра
«Петипа обладал, прежде всего, колоссальным вкусом. Танцевальные фразы (например, фуэте, pas de bourree и др.) у него были неразрывно слиты с музыкой и с образом. Он всегда чувствовал стиль эпохи и индивидуальность актера, что являлось его громадной заслугой. <… > Ни одно движение из музыки не выпадало».
Сергей Григорьев, солист Мариинского театра, режиссёр труппы Дягилева
«Петипа сочинял танцы, тихонько насвистывая мелодию; сначала дирижер Дриго проигрывал ее на рояле вместе с двумя скрипками. Он ставил большие ансамбли для кордебалета и отдельные танцы солистам. Конечно, в этот период он был на высоте своего опыта, знания и таланта, и никто в Мариинской труппе сравниться с ним не мог. Рассказы о том, что кто-то Петипа помогал, что он пользовался чужим творчеством, — плохая легенда».
Александр Ширяев, балетмейстер
«Петипа был самолюбив, совета у окружающих спрашивал редко, и никто из артистов не смел внести свои предложения или поправки. Бывало, придет директор театра, просит переделать, он пообещает, но ничего не переменит из принципа. Мелкие советы он еще принимал, да и то не всегда».
Александр Бенуа, художник
«Надо надеяться, что сочиненные им сцены и танцы не будут забыты, а напротив, будут продолжать служить примером и образцами для всех постановщиков, коим выдастся честь воссоздания на основе музыки Чайковского хореографии этого балета («Спящей красавицы»)».
Анатолий Молчанов, меценат, театральный деятель
«…Когда глаз постепенно осваивается с темнотой, начинаешь различать небольшую щупленькую фигуру старичка, мерно прохаживающегося легким грациозным шагом вдоль авансцены. Он весь сосредоточен и углублен в свои мысли; он так ушел в себя, что не замечает ничего происходящего вокруг. По временам он останавливается, поднимает правую руку и как бы дирижирует ею; затем начинает проделывать какие-то движения ногами, приседает, выпрямляется, откидывается всем корпусом назад, снова выпрямляется, склоняется вперед и мелкими шажками отступает то вправо, то влево…»
