Балет, который мы привычно считаем детским и сладко-сказочным, — одно из последних сочинений Петра Ильича Чайковского. В нем много печали и даже страха — печали по несбывшимся надеждам юности, страха окончания жизненного пути. Они замаскированы, да, припорошены снежной лирикой, украшены блестками счастливых воспоминаний, но чем дальше отходит человечество от премьеры 1892 года (которую выпускал Лев Иванов, ибо Мариус Петипа был болен), тем внимательнее музыканты и балетмейстеры вслушиваются в музыку и тем горче получаются спектакли. И если у Мориса Бежара, превратившего «Щелкунчик» в автобиографию, историю о самом себе — маленьком мальчике, потерявшем мать и переживающем трудные отношения с отцом, финал спектакля все-таки счастливый (ну, в конце концов, в реальности мальчик ведь вырос и стал великим балетмейстером), то у Мэтью Боурна дети живут уже в приюте, а у Раду Поклитару главная героиня и вовсе — маленькая нищенка, которая в праздничный зимний вечер замерзает на улице и укрыть ее от холода пытается только старая крыса (вся счастливая история про принца видится героине в последнем сне). Каждый хореограф, собираясь ставить «Щелкунчика» в наше время, помнит про сочинения коллег и решает для себя, в какой степени он будет учитывать эту недетскую интонацию композитора и для кого вообще будет его спектакль — для взрослых или для детей.
Главный балетмейстер Пермского театра оперы и балета Алексей Мирошниченко, взявшись за постановку «Щелкунчика», решил, что он будет делать спектакль для себя — точнее, для того ребенка, каким он был в Вагановском училище. И мрачные мысли Петра Ильича не ушли совершенно, но отодвинулись далеко на задний план. А ближе к зрителю вышел... Петербург 1892 года. Его решетки и соборы, его каналы и катки, где девушкам так весело флиртовать с чинными молодыми людьми. (Художник Альона Пикалова, влюбившаяся в Петербург в восьмилетнем возрасте, создала на сцене нежнейшую картинку с Воронихинской решеткой, а отвечавшую за костюмы Татьяну Ногинову похвалил бы и сам Александр Бенуа). Именно в Петербурге живет семейство Штальбаумов, где дети и взрослые устраивают домашний театр, с увлечением разыгрывая сказку о принцессе Пирлипат, и где девочке Мари снится затем чудесный сон о встрече с Щелкунчиком-принцем. (В имени героини хореограф решил не следовать «исторической правде», хотя в XIX веке девочку звали Кларой, а переименовали ее лишь с началом Первой мировой войны, потому что история стала прочно русской и отдавать ее немцам никто не хотел).
Мирошниченко хорошо помнит лучшую из «детских» версий балета, созданную Василием Вайноненом (ту версию, что регулярно танцуют ученики Академии Русского балета и в которой он сам, будучи учеником, принимал участие) и почтительно кланяется ей, но всё же создает самостоятельный спектакль. И самое заметное изменение в либретто — герои отправляются не в Конфитюренбург, а в Блюменбург. Город не сластей, а цветов — и соответственно выстроен дивертисмент, где танцуют не сласти, а розы, лилии, пионы и лотосы. Ну и финал у Мирошниченко собственный — при этом (спойлер) вполне счастливый, хотя перед этим финалом хореограф слегка пугает зрителя. Но какая же сказка обходится без момента, когда вы вдруг начинаете бояться за героев? Так хореограф кланяется и меланхолии Петра Ильича, но все-таки утверждает, что всё будет хорошо.
